"Где-то, где-то
В любимых парках укрылось лето,
И мелкий дождик на водосточной
Играет трубе.
Нырнуло эхо в дворы-колодцы,
По старой крыше гуляет солнце,
И пахнет кофе, и все кофейни
Зовут к себе"


Были в Питере.
Неприветливый мой, угрюмый, огромный, северный, - как же сладко возвращаться туда. Если бы у меня не было души, я не сомневалась бы, куда стоит поехать, чтобы ее отыскать.
Наступать на молодые зеленые желуди на Манежном, бесконечно гулять по набережным, натыкаться на уличных музыкантов, засесть в баре на Моховой и улакаться элем, гладить питерских котов, тех, которые каменные и настоящие, пялиться на дом Бродского, забрести во дворы на Пушкинской, пригреться в главном книжном, спасаясь от непогоды (или - питерской погоды; я забираюсь на подоконник со сказками Туве Янссон, ожидая Димку и поглядывая на метро сквозь муми-троллий мир, едва ли не мурлыкая от удовольствия: вот, что я стану читать в октябре - теплое заклинание от серого дождика за окном), снова и снова восхищаться Исаакиевским, встречать фаерщиков на Марсовом поле, заглядывать за ограду Летнего сада, вдоволь нашататься по музеям и пресытиться Эрмитажем (за двадцать минут до закрытия я нахожу выставку по древней Сибири и напрочь забываю о времени), отыскать волшебный магазинчик в каком-то тупике неподалеку от Невского - царство красок, подрамников, офортной и акварельной бумаги на любой вкус, подержанных книг - ммм.., пройтись босиком по камешкам Финского в Петергофе, побывать на блошином рынке и потерять там торговца малахитовыми бусинами, наткнуться на потрясающую реконструкцию древнерусских украшений (что им делать на Харлейдэвидсонфесте?), я нахожу изображения алконоста, макоши и коловрата на мельхиоровых и медных серьгах, и, кажется, мы разговариваем с продавцом целый час; показывать туристам, в какой стороне разводные мосты, а после - бежать туда самим.
Мне спокойно и радужно в этом городе всеми моими фенечками, всем моим существом.
По дороге домой читаю Никогде Геймана, а у женщины рядом замечаю Перекрестки Уильяма Пола Янга.